Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и - Страница 10

Свифтовские мистификации, шутки и причуды, насыщающие всю его жизнь, всегда имели тенденцию взрывать условность литературного приема (Свифт ни в какой мере не был формалистом, представителем «искусства ради искусства») и воплощаться в реальное бытие.

Пусть будет его «проект» литературным произведением, но что-то вроде такого госпиталя будет создано: им самим, Свифтом, деканом дублинского собора. Не на три с половиной миллиона и не на двести тысяч. Свифт не миллионер. Но некоторые денежные суммы у него есть: в 1740 году у него состояние до двенадцати тысяч фунтов – ведь он очень бережлив, почти скуп в своих личных расходах.

И эти деньги он не оставит в своем завещании, как подобало бы почтенному члену общества, своим близким, родственникам, друзьям. Эти деньги он не оставит в своем завещании, как подобало бы знаменитому писателю, на покрытие расходов по изданию полного собрания своих сочинений. Эти деньги он не оставит в своем завещании, как подобало бы благочестивому христианину, занимающему видный священнический пост, на украшение церквей, вспомоществование беднякам своего прихода. Этими деньгами распорядится он, как подобает Джонатану Свифту – великому мистификатору, человеку «сурового негодования». Эти деньги оставит он на сооружение госпиталя для идиотов и умалишенных.

Уже за три-четыре года до этого дня – третьего мая 1740 года, когда примет его завещание последний и окончательный вид, твердо решил Свифт дать только это назначение своим деньгам. Но последнюю причуду старого декана нужно было обставить так, чтоб она имела юридическую силу. Свифт прекрасно понимает, что лестной для его общества и среды никак ее не назовешь: «Обидной кажется издевка эта злая, Прими ее, о Англия родная!» И с обычной для него тщательностью и настойчивостью добивается он помощи своих лондонских друзей, чтоб облечь свою идею в должные юридические формы, чтоб не представилось возможности опротестовать завещание.

Сатирическая поэма – мистификационный проект – и деловое завещание!

Свифт вскочил со своего кресла, полупустая комната наполнилась звуком шагов его: от восточной стены до западной, где висит его портрет работы Джофри Неллера, тридцать два ярда – сорок шесть небольших шагов. Остановился перед портретом: нахмурен лоб, мрачен облик. Об этом Свифте воскликнул он тогда – тридцать почти лет назад: «Я беспомощен, как слон!» Можно было принять эту горькую истину, сверкнувшую ему внезапно и ослепительно, за очаровательную шутку.

Можно было принять за шутку и смешной подзаголовок к заглавию первой его книги: «Сказка бочки – написанная для общего совершенствования человеческого рода».

Что ж скрывать: сам он всегда старался, чтоб были приняты за шутку самые глубокие и таинственные движения его сердца.

Вернулся к столу, снова щелкнул ключом, открыл ящик, вынул небольшой пакет с четкой надписью на нем: «Только волосы женщины». Взвесил в руке – ничего почти не весит черная с синеватым отливом прядь волос.

И это шутка? Но Стелла не обиделась бы: Свифт научил ее понимать свифтовские шутки. Ее – но не Ванессу: эта училась у декана только тому, что ей было приятно. Как и все ей подобные, как и эти современники, и дальше – потомки – учились и будут учиться у Свифта только тому, что им приятно.

Длинными, костистыми пальцами маленькой бескровной руки постучал он по зеленому сукну стола.

Ванесса, как и другие – как много других, – сочла бы и это за последнюю злую причуду декана. Стелла – та поняла бы гордый смысл делового завещания, родившегося из сатирической поэмы и мистификационного проекта.

– Я начну умирать с головы…

«Несправедливо это!»

Что же противопоставить подлой иронии судьбы? Мужественную иронию человека, который не сдался на милость победителя, не ропщет жалобно, не унижается в бессильных мольбах. Ты смеешься надо мной, судьба, угрожая превратить меня, Свифта, имя которого – символ светлого разума и мощной мысли, – в слабоумного, в идиота? Хорошо, судьба, Свифт посмеется над тобой. Говорят, нормальные люди плохо заботятся о своих сумасшедших; посмотри, судьба, как позаботятся о них те, кто сами сходят с ума! Пусть я умру идиотом, но кончу я мою сознательную жизнь как сильный, как свободный человек, как Джонатан Свифт…

И он склонился над документом.

«…и я желаю, чтоб все мое состояние было обращено в наличные деньги, и оные деньги затрачены на арендование земельных площадей, и чтобы годовой доход от аренды был обращен на приобретение земельного участка вблизи Дублина, достаточно обширного, чтоб построить на нем госпиталь, и чтобы оный госпиталь был достаточно велик, чтоб вместить такое количество слабоумных и умалишенных, на содержание какового будет достаточно доходов с означенных земель… и я далее желаю, чтобы данный ежегодный доход был обращен на снабжение помещенных в означенном госпитале слабоумных и умалишенных продовольствием, лекарствами, одеждой, услугами и на потребный время от времени ремонт и расширение означенного госпиталя. И если не окажется потребного для заполнения госпиталя количества слабоумных и умалишенных, то я желаю, чтоб свободные места были заняты больными неизлечимыми болезнями, не носящими, однако, заразительного характера. И я желаю, чтоб все помещенные в госпиталь слабоумные, умалишенные и неизлечимые больные находились в нем постоянно, днем и ночью, и я желаю, чтоб все расходы на оплату врачей, чиновников и всего обслуживающего персонала не превышали пятой части сумм, обращенных на содержание госпиталя…»